Первые пароходы

Судно — само по себе очень старое изобретение, начало которого относится к тому времени, когда человек жил еще в пещерах, прикрывался шкурами и всю свою жизнь охотился за дикими зверями, чтобы добыть себе пропитание.

Некоторые из таких ранних или первобытных людей нашли, что можно перебираться на другой берег, переправляясь на плавающем древесном стволе. По том заметили, что круглые стволы мало пригодны для сидения, и стали выдалбливать в них углубления; несколько таких выдолбленных лодок, зарытых в земле, ныне найдены при раскопках. Впоследствии первобытный человек изобрел судно, остов которого был деревянным и покрытым сверху шкурами. Такая идея могла прийти в голову при виде плавающего по реке костяка мертвого животного. Приходилось ли вам видеть остатки старого корабля, лежащие на морском берегу? Когда боковые стенки его разру­шаются, обнажаются огромные деревянные ребра остова и киль, которые с некоторого расстояния можно принять за скелет громадного животного. Некоторое время спустя первобытный человек нашел кожаный покров слишком непрочным и стал употреблять дерево для выделки стенок своих судов или кораблей.

Корабль был большим изобретением, но пароход— еще большим. Изобретение парохода и интересует нас теперь. Прежние корабли нуждались для своего движения или в попутном ветре или же в сотнях гребцов. Затем явился пароход; вероятно, вы поду­маете, что это дело не трудное, что надо было поставить одну из машин Джемса Уатта на палубу корабля и связать ее с лопастями в виде колес которые уже были в ходу еще до дней пароходства и приводились в движение людьми, или иногда и лошадьми. Каким образом могла лошадь приводить их в действие? Иметь на борту судна обык­новенный конный привод с колесом было бы не­удобно, но лошадьми пользовались в качестве двига­телей таким путем, что лошадь не могла выйти с топчака, в котором она была впряжена.

Пол топчака представлял собой движущуюся плат­форму типа эскалаторов, по которым так любят взбираться мальчики и девочки кое-где в метро, или беговых дорожек. Как только лошадь начинала шагать по топчаку платформа, помещенная на колесиках, начинала двигаться назад к ногам лошади. Эта подвиж­ная платформа была связана с колесом; лошадь могла приводить в движение машину для разработки уголь­ного пласта в шахте, но она могла же равным обра­зом вращать колеса или лопасти судна. Но все это устройство не было очень удобным, и вот люди стали пробовать приспособить машину Уатта вместо лошади, для приведения судна в движение, но это легче было сказать, чем сделать.

Был один шотландец, по имени Патрик Миллер, у которого на судне гребные лопасти приводились в действие то людьми, то животными; но он нашел, что люди очень скоро утомлялись, а использование животных представляло большое неудобство; это было в 1785 г., а в 1788 г. он решил попробовать новое изобретение Уатта. Мысль об этом ему по­дал воспитатель двух его сыновей. Миллер был банкиром, но оставил свою коммерцию к этому вре­мени и занялся опытами с лопастными судами на озере в своем имении в графстве Демфри.

Воспитатель был знаком с одним механиком, Вилльямом Саймингтоном, который изобрел машину для парового экипажа; он представил Саймингтона Патрику Миллеру. Они поставили на лодку в 25 футов длиной машину, и осенью 1788 г. этот пароход сделал пробное плавание по озеру. Я видел картинку, изо­бражающую это событие, она хранится в Англии в музее Роберта Бёрнса в Айре. Говорят, что в числе пассажиров там был и сам великий шотландский поэт, и это весьма возможно, так как Бёрнс был другом Миллера. Эта небольшая лодочка оправдала себя, так как она делала пять миль в час, а ведь в воде труднее двигаться, чем на суше.

К концу следующего года у Миллера был другой пароходик, побольше, и его испробовали на Форс-Клайдском канале, пересекающем Шотландию от восточного берега до западного.

Этот второй пароход ходил со скоростью семи миль в час; но он все чаще требовал значительных усовер­шенствований, а между тем, после таких экспериментов прежний богач-банкир совсем обеднел.

У механика Саймингтона не хватило денег на продолжение дела и он целых двенадцать лет не за­нимался им. Между тем, аналогичные опыты про­изводились в Америке, но результаты их не были лучшими, чем у Саймингтона. Наконец, в 1801—1802 г. Саймингтон построил другой пароход для лорда Дундаса, и этот пароход, названный „Чарлотта Дундас“, был первым действительно пригодным паровым судном.

В начале 1802 г. „Чарлотта Дундас“ была спу­щена на Форс-Клайдский канал и начала работать. Действительно, она могла протащить две тяжелые баржи, нагруженные семьюдесятью тоннами железа каждая, на расстоянии двадцати миль и против силь­ного ветра. Но во время этого рейса вода так пле­скала в берега канала, что власти, боясь за канал, отказались принять пароход. Пароход вытащили на берег, и там, как ненужный предмет, он постепенно начал приходить в негодность.

В числе лиц, видевших „Чарлотту Дундас“, было двое лиц, сыгравших важную роль в деле улучшения первых настоящих пароходов. Один из них был Роберт Фультон, американец, имевший родителей ирландцев. Он был актер, Но очень интересовался механикой: увидав „Чарлотту Дундас», он решил попытаться сделать лучший пароход. Опыт свой он произвел в Париже и спустил свое судно на реку Сену; судно тотчас же пошло ко дну и больше его не видали. Второе судно плавало, но очень медленно. По возвращении домой в Америку Фультон пустил еще один пароход по реке Гудзону (1807); этот па­роход прошел вверх по реке целых 150 миль.

Все это было сделано Фультоном без помощи его друзей, называвших пароход фультоновской дурью; во всяком случае этот пароход скоро возбудил живей­ший интерес к делу пароходства. Прежде всего паро­ход Фультона испугал матросов парусных судов, стоявших на реке Гудзоне, когда совершал свой пер­вый рейс в 150 миль. Так как пароход Фультона шел в темноте, извергая и дым и пламя, не взирая ни на ветер, ни на течение, то матросы на бор­те парусников настолько испугались приближения такого чудовища, что некоторые из них бросились в свои шлюпки и стали грести к берегу, а другие падали на колени и начали молиться о спасении души от страшного чудовища. Из пароходной трубы из­вергалось пламя и масса искр, так как Фуль­тон сжигал не уголь, а сосновые дрова; лопасти судна, ударяя по воде, производили неслыханный дотоле шум, и все это в ночной темноте казалось чем-то сверхъестественным. Этот пароход, названный „Клермонт», стал первым пассажирским паро­ходом, курсирующим между Альбани и Нью-Йорком.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.